Специально для Крым.Реалии
Разворачивание на северо-западе масштабной войны, известной как Ливонская, поставила Московию в неудобное положение борьбы на два фронта. И чтобы развязать себе руки на Балтике, царь Иван Грозный должен был попробовать разрубить узел противоречий в Причерноморье одним ударом – вторжением непосредственно в Крым.
Московский план кампании 1559 года предусматривал наступление на Крымское ханство с двух сторон – с Днепра и Дона. Первым в феврале на службу был отправлен Дмитрий Вишневецкий – но в этот раз на Дон, вероятно, чтобы не создавать дополнительный проблем в отношениях с Литвой. Князю следовало «приходить на крымские улусы, суда поделав, от Азова под Керчь». Помощь ему должен был оказать атаман Михаил Черкашенин со своими донцами. Через некоторое время на Дон отправился Игнат Вешняков «со многими людьми», чтобы «крымские улусы воевать, которые близко Дону и которые кочуют у моря около Керчи». Кроме того, ему было поручено устроить на реке укрепление, «для того, чтоб из того города близко ходить их Крыму воевать». Силы Вешнякова его османские противники оценивали в 4 тысячи человек. Сколько людей было у Вишневецкого, неизвестно, но вряд ли намного меньше.
В том же феврале на Днепр уже изведанным маршрутом был отправлен окольничий Данила Адашев с 8-тысячным войском боярской конницы, казаков и стрельцов. Он также должен был «промышлять крымские улусы». В помощники к нему определили опытного Матвея Ржевского.
Уже в марте Вишневецкий на Айдаре, а Черкашенин на Северском Донце столкнулись с небольшими (несколько сот человек) крымскими отрядами и разбили их, отправив в Москву пленных. Воодушевленный победой, украинский князь большими силами напал на турецкий Азов. Гарнизон крепости насчитывал всего 200 янычар, но на рейде стояли несколько османских галер с пушками, и на помощь осажденным пришел ногайский мурза Гази-бей Урак – враг бея Большой Ногайской орды Исмаила – и, соответственно, Московии. В итоге город выстоял.
Несколькими месяцами позже Вишневецкий по морю напал на Керчь, но турецкая эскадра Али-реиса отогнала его к Азову. Там князь вновь попытался осадить город, но, преследуемый галерами, ушел вверх по Дону, где заложил острог для зимовки. Появление османских кораблей не позволило соединиться войскам Вишневецкого и Вешнякова, так что активные боевые действия на этом направлении закончились.
Адашев достиг куда более значительных успехов. Сплавившись на судах по Днепру, он вышел к Очакову, в окрестностях которого с небольшим интервалом захватил два турецких корабля. Затем московская рать заняла остров Джарылгач, где разжилась стадами верблюдов. А после этого люди Адашева высадились на Тарханкутском полуострове в 15 верстах южнее Перекопа, где «повоевали и поймали многие улусы, и многих людей побили и поймали, и которые татары собравшиеся приходили на них, и тех многих из пищалей побили». Кроме того, было освобождено из крымского плена много христиан. Местное население охватила паника: «и тогда у них страх великий от царя и великого князя приходу, и все бегали в горы, чаяли, что государь пришел. И вперед на них страх великий от государя: с моря и с Поля многими местами приход на Крым, уберечься им нельзя». Когда же Девлет Герай с армией прибыл на побережье, Адашев морем отступил к Очакову.
Московский рейд на полуостров продолжался полторы недели, а обратный путь – шесть недель
Там московский воевода заявил санджакбею, что послан воевать с крымским правителем, а не с турецким, и обменял ранее захваченных османских пленников на беспрепятственный проход своей рати вверх по Днепру. Девлет Герай погнался за московитами, но на днепровских порогах им удалось отбиться от крымцев. Затем Адашев разбил лагерь на Монастырском острове, а хан, разуверившись в победе, отступил в Крым. Всего московский рейд на полуостров продолжался полторы недели, а обратный путь – шесть недель.
Была окончательно проверена дорога в Крым
В Москве июльские известия о походе Адашева вызвали всеобщее ликование – не только в Кремле, но и среди крестьян. По всему городу совершались благодарственные молебны. Ибо, как записал летописец, «Прежде сего от начала, как и юрт Крымский стал… русская сабля в нечестивых жилищах тех по се время кровава не бывала». Впервые в истории не казакам (запорожским или донским), а московским регулярным отрядам удалось прорваться на полуостров, да еще и уйти непобежденными. Более того, была окончательно проверена и дорога в Крым. Спуск на судах по Днепру, а затем высадка на Тарханкуте позволяли избежать не только продвижения по безводной степи, но и штурма мощной крепости на Перекопе. Адашеву и его воеводам была отправлена награда – золотые монеты.
Одновременно в Крыму начались внутренние неурядицы. Некоторые крымские и ногайские аристократы, недовольные неспособностью хана защитить свои владения и прокормить народ, а также из страха перед московским вторжением, потребовали у Девлета Герая примириться с царем. Разгневанный хан «ногайских мурз в Крыму побил у себя многих, и Юсуфовы дети от него побежали и утекли к отцу». Впрочем, даже лишившись союзников и не получив поддержки от османского султана, Девлет не собирался сдаваться и разослал отряды по всей степи. Один из них был в июне разбит у Пронска на Рязанщине, а другой – под Коломной, прямо в сердце московской оборонительной линии. Казалось, хан вновь ищет путей для масштабного похода на царя.
Московия была не просто готова, она сама искала большой войны
Но Московия была не просто готова, она сама искала большой войны. Еще 11 марта царь Иван IV с боярами «приговорил… как ему против своего недруга крымского Девлит-Гирея царя стоять и как ему своих украин беречь». На берегах Оки и в приграничных городах были развернуты чуть ли не все наличные силы – более 40 тысяч человек! Чтобы обеспечить себе тылы, Иван в мае пошел на заключение шестимесячного перемирия с Ливонским орденом, а двое воевод были отправлены глубоко в Дикое Поле «мест рассматривать, где государю царю и великому князю с полком стоять». Главный «ястреб» в Кремле Андрей Курбский писал о необходимости первого удара: «мы же паки о сем и паки к царю стучали и советовали: или бы сам потщился идти, или бы войско великое послал в то время на орду». В июле воины сели в седла и начали продвижение на юг – за Тулу к местечку Дедилов на известной нам уже реке Шиворони. Там в первую неделю августа прошел большой смотр войск. Ожидали лишь царского приказа для начала наступления на Крым. Но он так и не поступил.
Готовности Московии и проблем в Крыму было недостаточно для решающей схватки – слишком далек был полуостров и слишком опасен путь к нему. Необходимо было достичь если не союза, то хотя бы нейтралитета Литвы, и вот с этим-то и возникли трудности.
3 марта все того же 1559 года в Москву прибыло литовское посольство – договариваться о совместной кампании против Крымского ханства. Но прежде следовало заменить продлеваемое уже два десятилетие перемирие полноценным литовско-московским миром. Ради заключения договора и «покою христианского и свободы христианам от рук басурманских» Иван IV был готов отказаться даже от дедовых еще претензий на Киев и «другие свои вотчины», зафиксировав статус-кво. Однако литовцы были решительно настроены требовать возвращения Смоленска в обмен на «вечный мир», а также невмешательства в дела Ливонии. На это в Москве пойти не могли.
Глава посольства Василий Тышкевич вслух выразил опасения, что Иван, как только одолеет Девлета Герая, нападет на Литву, да и дед с отцом царя не раз изменяли своим клятвам держать мир с литовцами. В ответ Алексей Адашев, брат воеводы, упрекнул собеседников, мол, «на всякой год король в Крым посылает дань и дары великие, накупая его на православие; а крымцы… неповинную кровь без правды проливают и в плен расхищают и рассеивают по лицу всея земли». Иван же, дескать, в отличие от Сигизмунда II, с юности противостоит мусульманам. Спустя пару недель на прощальной аудиенции Адашев объявил послам, что Московия будет придерживаться перемирия до сроку, «а вперед меж нас Бог рассудит правду и неправду». Переговоры, естественно, закончились ничем.
Более того, обострилась ситуация на литовско-московском пограничье. Московские отряды проходили по литовским землям Приднепровья, причиняя им ущерб, в ответ «королевские люди» притесняли московских купцов и жителей порубежных городов, а казаки крали у ратников коней.
Однако Иван IV до последнего не терял надежды на нормализацию отношений. 12 июня 1559 года он отправил в Вильно посланника с грамотами к Сигизмунду II. Перечислив свои обиды, царь велел сказать королю, что его войска «берегут христианство от татар, и в том стоянье государя нашего на Днепре не одним государя нашего людям оборона, а и королевой земле защита» и «за такую христианскую оборону пригоже было государя нашего людей чтить». При этом Иван недоумевал, почему Сигизмунд считает низовья Днепра своим владением.
Ответа, насколько мы можем судить, царь не дождался, и не последнюю роль в этом сыграла крымская дипломатия. Еще в декабре 1558 года на очередной сейм прибыл крымский гонец Чабан Енулевич, который анонсировал большое посольство под руководством мурзы Акуш Улана в марте будущего года, и оно в условленный срок прибыло в Краков. Посол объявил, что прошлогодние нападения на Волынь и Подолье были совершены без ведома хана, и предложил королю антимосковский союз при условии решения проблемы с невыплатой поминок. Вероятно, примирению поспособствовало посредничество османской дипломатии. Сигизмунд II отправил в Крым своего посла Михаила Гарабурду, но тот был схвачен на Днепре людьми Адашева. Содержание королевских писем к хану должно было убедить царя в бесперспективности переговоров с Литвой. А начинать поход, не будучи уверенным в надежности единственной операционной линии по Днепру, было опасно.
Генеральное наступление на Крым не состоялось
Последнюю же точку в деле поставил крымский хан – узнав о выходе в Дикое Поле главных московских сил, он поджег степь. Теперь и путь по суше был перекрыт, так что 23 августа Иван IV велел «всех бояр и воевод» из-под Дедилова отпустить. Генеральное наступление на Крым не состоялось. Рати Адашева и Вешнякова так и не стали авангардом главных сил, а сами воеводы еще раньше были отозваны.
Впрочем, отмена большой войны никак не означала прекращение войны малой. Заслон на Оке все равно остался, и не зря – в ноябре под Тулой внезапно оказался ногайский мурза Дивей с несколькими ширинскими мурзами и 3 тысячами всадников. Он был остановлен, но не разбит, и быстро отошел назад. Впрочем, Девлету Гераю было не до похода на Москву – у него имелись неприятности и поближе к дому.
Отмена большой войны никак не означала прекращение войны малой
Так, еще в конце лета черкесы одного из союзных Ивану IV племен напали на Тамань, и хотя были разгромлены, это оказалось последним успехом хана. Осенью ногайский бей Исмаил наконец-то соизволил начать войну с Крымом, которую обещал царю уже несколько лет. Внутри орды росло напряжение из-за прошлогоднего падежа скота и раздоров в правящем семействе, а боевые действия позволяли насытить подданных и укрепить власть бея. С сентября по декабрь продолжались ногайские набеги на Причерноморье, один из них, под предводительством сына Исмаила Тинбая, был особенно успешен. Ногайцы захватили 40 тысяч лошадей, а когда за ними погнался калга Мехмед, нанесли ему поражение в бою. К ногайцам прибивались охочие донские казаки и астраханские татары, в поисках добычи они переправлялись за Днепр и доходили до Очакова и даже Ак-Кермана (Белгорода), а «из Перекопа на них вылазка не была: сидели от них все крымцы в осаде во всю зиму».
Параллельно не тратили времени зря днепровские казаки. Атаман Гаврило Слепецкий, оставшийся после ухода Адашева на порогах, летом и осенью с товарищами нападал на крымские и ногайские улусы в Северной Таврии и захватил немало «жен с детьми». На их сторону перешел ногайский мурза Тягриберди с братом и родом, с которыми казаки продолжили набеги, однажды выйдя победителями из битвы с крымцами. Мурза в декабре отправился в Москву на службу Ивану IV, рассказав тому о великом голоде в Крыму. Разочаровавшись в хане, многие крымские и ногайские семьи зимой откочевали на правый берег Днепра в литовские владения, а некоторые вернулись под власть Исмаила.
Но хотела ли Московия мира?
И хотя осенью 1559 года Сигизмунд II отправил в Крым посла Скумина Тышкевича с предложением союза и поминками за текущий и даже будущий год, положение хана оставалось критическим. Поэтому в январе нового, 1560 года, в Москву прибыл служилый татарин Тавкей Ятемиев с грамотой от Девлета Герая с предложением обменяться послами и «чтобы с царем и великим князем помириться».
Но хотела ли Московия мира?
Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции
* * *
Роскомнадзор пытается заблокировать доступ к сайту Крым.Реалии. Беспрепятственно читать Крым.Реалии можно с помощью зеркального сайта: https://d2p5zgr041b1mn.cloudfront.net/ Также следите за основными новостями в Telegram, Instagram и Viber Крым.Реалии. Рекомендуем вам установить VPN.
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: