1 сентября 1889 года (13 сентября по новому стилю) появился на свет один из наиболее выдающихся лидеров крымскотатарского народа – Джафер Сейдамет. В честь 130-летия со дня рождения «крымского Петлюры» – литератора и публициста, в переломную эпоху ставшего военачальником и дипломатом – Крым.Реалии начинают публикацию уникальных мемуаров Сейдамета.
Продолжение. Предыдущая часть здесь.
Бегство из Стамбула в Париж
10 апреля 1910 года я направлялся в квартал Шехзадебаши, чтобы снять для выступления зал в кираатхане «Fevziye». По дороге я читал газету «Tanin» [«Отзвук»]. Внезапно мое внимание привлекла маленькая заметка. В «Tanin» писалось, что по многочисленным просьбам российского посла [Николая] Чарыкова [в 1918 г. – министра в Краевом правительстве Крыма], переданным в руки министра иностранных дел Рифата Паши, полиции было приказано арестовать автора брошюры «Yirminci Asırda Tatar Milleti Mazlumesi» [«Угнетение татарского народа в ХХ веке»]. Я немедленно вошел в обувной магазин, принадлежащий выходцу из Крыма Хаджи Вели, в квартале Диреклерарасы. Подозвав одного из мальчиков, работавших в магазине, я отправил его в университет, чтобы он попросил [Номана] Челебиджихана и тех наших товарищей, которых Челебиджихан найдет, чтобы те как можно скорее пришли в кофейню «Meydan». Это было место в тени высоких деревьев, расположенное у входа на букинистический рынок в квартале Беязыт. Вскоре появились Челебиджихан, Ахмед Шукри и Абдурахим Сукутий. Я показал им газету. Меня потрясла не так возможность ареста, как то, что в соответствии с положениями о капитуляциях [экономических и политических уступках Османской империи в пользу других государств] я буду выдан российскому консульству. Вот этого я боялся. Эта возможность, которой ранее мы не придавали значения и о которой не думали, теперь превратилась в реальность. Мы поняли, что псевдоним Шехапа Незихи меня не спасет.
После краткого совещания мы вместе решили, что я:
- Не вернусь в комнату, которую снимал в пансионе Джеляла Коркмазова.
- Немедленно подам прошение о визе в австрийское консульство и выеду в Париж.
- До тех пор, пока товарищи не уладят мои проблемы с паспортом и визой, я буду прятаться на верхнем этаже над обувным магазином у Бекир-заде Хаджи Эмира Хасана Эфенди напротив новой [т.е. устроенной по европейскому образцу, с телеграфом] почты.
Мы решили, что деньги для моей поездки раздобудет Бекир-заде Хамди, наш товарищ, член Общества «Vatan» [«Отчизна»]. Хамди, чей отец в то время находился в Крыму, пошел к своей матери, рассказал ей о необходимости бегства и попросил денег. Мать, которая подумала, что это Хамди хочет сбежать, испугалась и отказала. Тогда он, чтобы убедить мать в том, что это не о его бегстве идет речь, совершив омовение, поклялся на Коране, убедил мать и получил деньги.
Вместе с Хамди и Ахмедом Шукри мы пошли в магазин «Tiring» в квартале Кепрюбаши и там купили для меня, теперь я даже не знаю, зачем, черный сюртук. Я переоделся в магазине. Абдулла Велид уладил дело с паспортом, а Абдурахим Сукутий принес мой багаж. Товарищи едва не заставляли меня взять в Париж, неизвестно для чего, даже одеяло и подушки. Мы еще не знали, насколько обременительной вещью в дальних поездках будет ненужный багаж. Я сел на ночной поезд, отправляющийся в Европу. Последний прощальный разговор с моими товарищами состоялся в комнатке над магазином. На вокзал вместе со мной должны были пойти только Абдулла Велид и Абдурахим Сукутий. Челебиджихан не выдержал и тоже пришел. Мы обнялись, и вот так я покинул Стамбул на фоне горячих и душевных пожеланий друзей. В этой ситуации, не знаю, почему, отправляясь в Европу, я не надел шляпу, а так и отправился в путешествие с колпаком на голове.
В Париже
Я добрался до Парижа через Австрию и Швейцарию. У меня был адрес доктора Нури, который был родом из Добруджи, а в тот момент учился в Париже. Я провел ночь в «Hôtel des Etrangers» в Латинском квартале. Ранним утром на пролетке я поехал к дому доктора Нури. Там я выяснил, что он покинул Париж двумя днями ранее, узнав о смертельной болезни своего отца. Я вернулся в отель. Таким образом, моя единственная надежда потерпела крах. Кроме того, деньги, которых и так было немного, растаяли из-за длинного пути пролетки. Я настолько сильно из-за этого переживал, что никогда не забывал об этой неприятной ситуации, и никогда уже мне не приходилось с легкостью садиться в Париже в пролетку.
Я и раньше знал, насколько велика французская культура и цивилизация. Однако, после осмотра Сорбонны мое восхищение Францией удвоилось
Мой французский язык был очень слаб. Я практически не понимал парижан; они говорили быстро, со специфическим акцентом, сокращая слова. Первым зданием, которое я встретил и посетил, была великолепная громада Сорбонны. Я и раньше знал, насколько велика французская культура и цивилизация. Однако, после осмотра Сорбонны мое восхищение Францией удвоилось.
В тот день я присел на площади Клюни возле Сорбонны и углубился в размышления о том, что делать дальше. Первым делом нужно было срочно найти комнату и сообщить семье адрес. У меня не было много денег. Пока не придут деньги от отца, я должен был обойтись тем, что было в тот момент при мне. Я не мог оставаться в этом отеле. На ночь я заперся в номере и никуда не выходил…
Я встречаю в Париже турецких студентов
На следующий день я встал рано утром и спросил у администратора, где можно найти турецких студентов. Мне сказали, чтобы я пошел в кафе «Soufflot» и «Voltaire». Я немного побродил по городу, пошел в кафе и начал ждать. Вскоре вошли двое молодых людей, говоривших по-турецки. Я подошел к ним, и мы начали разговор. Я попросил, чтобы они помогли мне найти комнату. Вскоре мы совместными усилиями нашли комнату возле Сорбонны, на улице Соммерар. Это была мансардная комната с единственным окном на самом высоком, шестом [седьмом в постсоветской нумерации] этаже небольшого отеля. Я немедленно перенес свой багаж. Моей первой покупкой был чайничек для заваривания и спиртовка. Один раз в день я принимал пищу, а по вечерам удовольствовался чаем.
Новоприобретенные товарищи из университета показали мне столовые, в которые ходили студенты, они также сообщили мне, что если покупаешь сразу 20 талонов, то получаешь скидку. Поступая по этим рекомендациям, я кое-как организовал свою жизнь.
В то время «Cemiyeti İttihat ve Terakki» [«Общество «Единение и прогресс»] отправило в Париж множество османских студентов. Тут было несколько сотен студентов: турок, греков, армян и евреев, а также представителей других народов, населявших Турцию. Они были организованы в «Osmanlı Talebe Cemiyeti» [«Общество османской учащейся молодежи»]. Оно располагалось на улице Месье-ле-Принс, № 1. Я часто бывал там, читал приходившие из Стамбула газеты и журналы. Главным образом это я разрезал журнальные страницы [т.е. первым открывал нераспечатанный еще экземпляр со склеенными полосами], мне редко удавалось там кого-либо встретить.
Опасаясь, что я останусь без средств, я даже не ходил в кафе, а только болтался в общественных парках и скверах. Я беспрестанно размышлял
Самые трудные дни этого первого важного перелома в моей жизни я провел в гостиничной комнате. Мне некому было жаловаться, не приходил ответ на письмо, которое я отправил отцу, я не мог купить книги, не мог нанять учителя языка. Опасаясь, что я останусь без средств, я даже не ходил в кафе, а только болтался в общественных парках и скверах, в особенности же – на площади Клюни, рядом с моим отелем. Я беспрестанно размышлял.
Самый дешевый способ выучить французский
Я плохо говорил по-французски, и у меня не было денег, чтобы брать уроки. Но я нашел дешевый способ обучения. Я каждый день покупал газету, читал ее пять или десять раз со словарем в руке, а новые слова записывал в тетрадь и учил их наизусть.
В отеле мной никто не интересовался. Разумеется, кто-то такой, как я, бедняк, собственно, неизвестно кто, неизвестно, чем занимающийся, с колпаком на голове, производящий впечатление консервативного человека и без утонченности, не мог возбудить ничьего интереса. Кроме того, я также не искал случая, чтобы завязать отношения с людьми в отеле.
В некоторые дни, не выходя даже на обед, я утром, в полдень и вечером обманывал организм чаем
Потеплело, некоторые начали присматриваться ко мне поближе, мне стало не по себе. Я хотел выбросить колпак, который подзадержался на моей голове, но, к сожалению, имелась проблема с деньгами [т.е. не за что было купить шляпу, чтобы не ходить с непокрытой головой]. В некоторые дни, не выходя даже на обед, я утром, в полдень и вечером обманывал организм чаем. Мне очень пришлись по вкусу багеты. Что ж, ради экономии мне пришлось отказаться и от них. Поэтому я покупал уцененный, несвежий хлеб.
Продолжение следует.
Примечание: В квадратных скобках курсивом даны пояснения крымского историка Сергея Громенко или переводы упомянутых Сейдаметом названий, а обычным шрифтом вставлены отсутствующие в оригинале слова, необходимые для лучшего понимания текста.
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: